Очень давно в провинции Тамба жил богатый купец по имени Инамура Генсуке. У него была единственная дочь, которую звали О-Соно. Она росла очень красивой и такой умной, что отец стал подумывать над тем, как бы дать своей любимице образование получше того, которое мог ей предложить их простой деревенский учитель. Поэтому Инамура и поручил О-Соно заботам надежных сопровождающих и послал ее в Киото, где она должна была, находясь в хорошем обществе, приобрести манеры столичной дамы. Прошло несколько лет, и девушка вернулась домой. А еще через какое-то время ее выдали замуж за друга их семьи, тоже богатого купца, - Нагарайю. С ним О-Соно жила очень счастливо почти четыре года и родила единственного ребенка - мальчика. Однако у всех есть своя карма. Зимой молодая женщина простудилась, заболела и, несмотря на все усилия врачей, умерла.

Вечером после похорон О-Соно ее маленький сын сообщил собравшимся на поминки, что его мама вернулась и сейчас находится в верхней комнате дома, которая раньше была ее спальней. Что она улыбнулась ему, но ничего не сказала, поэтому он испугался и убежал. Нагарайя в сопровождении слуг тотчас поспешил в верхнее помещение и здесь при свете маленькой лампы, зажженной перед святынями, все действительно увидели фигуру умершей матери. Она как бы висела перед тонсу[1], в котором все еще находились ее одежды и украшения. Голова и плечи были видны вполне ясно, но вниз от талии фигура становилась все тоньше и постепенно исчезала. Это походило на неполное отражение, прозрачное, как тень на поверхности воды.

Люди были испуганы видением и торопясь и толкаясь покинули комнату. Собравшись внизу, все стали обсуждать увиденное. Тогда мать Нагарайи, мужа О-Соно, сказала:

- Женщины всегда так привязаны к своим платьям и безделушкам. Вероятно, и О-Соно не исключение. Может быть, она вернулась, чтобы еще раз на них посмотреть. Я слышала, что многие умершие поступают так до тех пор, пока их вещи не будут переданы в приходской храм. Давайте подарим их нашему храму, и тогда душа усопшей, возможно, найдет успокоение.

Все согласились, что необходимо поступить именно так, и как можно скорее. Поэтому на следующее утро все ящики были опустошены, а платья и украшения О-Соно перенесены в храм.

Но ночью она появилась опять, как и накануне остановившись перед тонсу. Следующей ночью произошло то же самое, как и следующей, и каждой ночью после следующей. Дом стал домом, где живет страх.

Свекрови О-Соно пришлось снова идти в храм. Там она рассказала обо всем случившемся его настоятелю, очень старому человеку, и попросила совета. Этот образованный глава священников по имени Дайген Ошё выслушал перепуганную женщину и сказал:

- В комнате, в самом тонсу или около него, должно находиться нечто, о чем беспокоится душа умершей О-Соно.

- Но мы полностью опустошили все ящики, - ответила старая женщина, - в тонсу ничего не осталось.

- Хорошо, - промолвил Дайген Ошё, - сегодня вечером я сам приду в ваш дом, поднимусь в ту комнату и посмотрю, что можно сделать для вас и для нее. Но ты должна отдать распоряжение, чтобы ни один человек из домашних не смел войти туда, пока я не позову.

После захода солнца старый священник постучался в дом Нагарайи. Его провели наверх, где он остался один, читая священные сутры[2]. Но ничего не произошло вплоть до Часа Крысы[3]. Когда же он наступил, перед тонсу бесшумно возникло очертание фигуры женщины. Ее лицо было очень печально, а взгляд прикован к тонсу.

Настоятель храма произнес священную формулу, предписанную в таких случаях, и обратился к фигуре, употребив ее каймё[4]:

- Я пришел сюда с целью тебе помочь. Может быть, в этих ящиках тонсу находится некий предмет, насчет которого у тебя есть основания для беспокойства? Могу я попытаться найти его для тебя?

Тень, как показалось, сделала утвердительный знак легким движением головы, и священник, поднявшись, выдвинул верхний ящик. Он был пуст. Следующий. Тоже пуст. Таким же образом были выдвинуты третий и четвертый ящики, внимательно изучено пространство за ними и между ними, тщательно проверена вся внутренность предмета. Ничего. А колеблющаяся фигура все так же стояла с грустным лицом и глазами, прикованными к тонсу.

- Чего же она добивается? - подумал священник.

Вдруг его осенило, что можно спрятать что либо плоское под листами тонкой рисовой бумаги, устилающей дно ящиков. Опять первый ящик - ничего. Второй и третий - ничего. Четвертый, самый нижний ящик. Здесь, в самом дальнем углу, под бумагой лежало письмо. Дайген Ошё вынул его и, показывая духу О-Соно, спросил:

- Не из-за этого ли ты так беспокоилась?

Призрак женщины повернулся к нему. Взгляд остановился на письме.

- Сжечь его по твоему желанию? - спросил священник. Фигура женщины склонилась перед ним.

- Оно будет сожжено в храме этим же утром, - пообещал священник, - и никто его не прочтет, кроме меня самого.

Призрак улыбнулся и исчез.

Уже занималась заря, когда Дайген Ошё спустился вниз. Семья, похоже, так и не ложилась спать этой ночью. Все с нетерпением ждали результатов.

- Вам нечего больше беспокоиться, - сказал им настоятель, - она больше не появится.

Письмо было уничтожено. Это было старое любовное послание, адресованное девушке еще во время ее пребывания в Киото.

Но только сам священник знал, что в нем было написано, и тайна умерла вместе с ним.

Примечания:

1. Тонсу - предмет меблировки, аналогичный нашему комоду.

2. Сутры - в буддийском каноне проповеди Будды, записанные его учениками.

3. Час Крысы - первый час ночи, согласно древнему японскому исчислению. Он соответствовал времени между полуночью и двумя часами утра (один древне-японский час примерно равен двум современным).

4. Каймё - имя согласно буддийской традиции, даваемое умершему взамен Цокумиё - его обычного имени.