Очень давно в провинции
Тамба жил богатый купец по имени Инамура Генсуке. У него была
единственная дочь, которую звали О-Соно. Она росла очень красивой и
такой умной, что отец стал подумывать над тем, как бы дать своей
любимице образование получше того, которое мог ей предложить их простой
деревенский учитель. Поэтому Инамура и поручил О-Соно заботам надежных
сопровождающих и послал ее в Киото, где она должна была, находясь в
хорошем обществе, приобрести манеры столичной дамы. Прошло несколько
лет, и девушка вернулась домой. А еще через какое-то время ее выдали
замуж за друга их семьи, тоже богатого купца, - Нагарайю. С ним О-Соно
жила очень счастливо почти четыре года и родила единственного ребенка -
мальчика. Однако у всех есть своя карма. Зимой молодая женщина
простудилась, заболела и, несмотря на все усилия врачей, умерла.
Вечером после похорон О-Соно ее
маленький сын сообщил собравшимся на поминки, что его мама вернулась и
сейчас находится в верхней комнате дома, которая раньше была ее
спальней. Что она улыбнулась ему, но ничего не сказала, поэтому он
испугался и убежал. Нагарайя в сопровождении слуг тотчас поспешил в
верхнее помещение и здесь при свете маленькой лампы, зажженной перед
святынями, все действительно увидели фигуру умершей матери. Она как бы
висела перед тонсу[1],
в котором все еще находились ее одежды и украшения. Голова и плечи были
видны вполне ясно, но вниз от талии фигура становилась все тоньше и
постепенно исчезала. Это походило на неполное отражение, прозрачное,
как тень на поверхности воды.
Люди были испуганы видением и
торопясь и толкаясь покинули комнату. Собравшись внизу, все стали
обсуждать увиденное. Тогда мать Нагарайи, мужа О-Соно, сказала:
- Женщины всегда так привязаны к
своим платьям и безделушкам. Вероятно, и О-Соно не исключение. Может
быть, она вернулась, чтобы еще раз на них посмотреть. Я слышала, что
многие умершие поступают так до тех пор, пока их вещи не будут переданы
в приходской храм. Давайте подарим их нашему храму, и тогда душа
усопшей, возможно, найдет успокоение.
Все согласились, что необходимо
поступить именно так, и как можно скорее. Поэтому на следующее утро все
ящики были опустошены, а платья и украшения О-Соно перенесены в храм.
Но ночью она появилась опять, как
и накануне остановившись перед тонсу. Следующей ночью произошло то же
самое, как и следующей, и каждой ночью после следующей. Дом стал домом,
где живет страх.
Свекрови О-Соно пришлось снова
идти в храм. Там она рассказала обо всем случившемся его настоятелю,
очень старому человеку, и попросила совета. Этот образованный глава
священников по имени Дайген Ошё выслушал перепуганную женщину и сказал:
- В комнате, в самом тонсу или около него, должно находиться нечто, о чем беспокоится душа умершей О-Соно.
- Но мы полностью опустошили все ящики, - ответила старая женщина, - в тонсу ничего не осталось.
- Хорошо, - промолвил Дайген Ошё, -
сегодня вечером я сам приду в ваш дом, поднимусь в ту комнату и
посмотрю, что можно сделать для вас и для нее. Но ты должна отдать
распоряжение, чтобы ни один человек из домашних не смел войти туда,
пока я не позову.
После захода солнца старый священник постучался в дом Нагарайи. Его провели наверх, где он остался один, читая священные сутры[2]. Но ничего не произошло вплоть до Часа Крысы[3].
Когда же он наступил, перед тонсу бесшумно возникло очертание фигуры
женщины. Ее лицо было очень печально, а взгляд прикован к тонсу.
Настоятель храма произнес священную формулу, предписанную в таких случаях, и обратился к фигуре, употребив ее каймё[4]:
- Я пришел сюда с целью тебе
помочь. Может быть, в этих ящиках тонсу находится некий предмет, насчет
которого у тебя есть основания для беспокойства? Могу я попытаться
найти его для тебя?
Тень, как показалось, сделала
утвердительный знак легким движением головы, и священник, поднявшись,
выдвинул верхний ящик. Он был пуст. Следующий. Тоже пуст. Таким же
образом были выдвинуты третий и четвертый ящики, внимательно изучено
пространство за ними и между ними, тщательно проверена вся внутренность
предмета. Ничего. А колеблющаяся фигура все так же стояла с грустным
лицом и глазами, прикованными к тонсу.
- Чего же она добивается? - подумал священник.
Вдруг его осенило, что можно
спрятать что либо плоское под листами тонкой рисовой бумаги, устилающей
дно ящиков. Опять первый ящик - ничего. Второй и третий - ничего.
Четвертый, самый нижний ящик. Здесь, в самом дальнем углу, под бумагой
лежало письмо. Дайген Ошё вынул его и, показывая духу О-Соно, спросил:
- Не из-за этого ли ты так беспокоилась?
Призрак женщины повернулся к нему. Взгляд остановился на письме.
- Сжечь его по твоему желанию? - спросил священник. Фигура женщины склонилась перед ним.
- Оно будет сожжено в храме этим же утром, - пообещал священник, - и никто его не прочтет, кроме меня самого.
Призрак улыбнулся и исчез.
Уже занималась заря, когда Дайген
Ошё спустился вниз. Семья, похоже, так и не ложилась спать этой ночью.
Все с нетерпением ждали результатов.
- Вам нечего больше беспокоиться, - сказал им настоятель, - она больше не появится.
Письмо было уничтожено. Это было старое любовное послание, адресованное девушке еще во время ее пребывания в Киото.
Но только сам священник знал, что в нем было написано, и тайна умерла вместе с ним.
Примечания:
1. Тонсу - предмет меблировки, аналогичный нашему комоду.
2. Сутры - в буддийском каноне проповеди Будды, записанные его учениками.
3. Час Крысы - первый час ночи,
согласно древнему японскому исчислению. Он соответствовал времени между
полуночью и двумя часами утра (один древне-японский час примерно равен
двум современным).
4. Каймё - имя согласно буддийской традиции, даваемое умершему взамен Цокумиё - его обычного имени.